Киевское городское фентези (Часть 4) на вечную тему борьбы добра и зла, доказывающее, что иногда осиновым колом и связкой чеснока можно добиться большего, чем простым переводом экономической плоскости в политическую.
Мэр Киева Виталий Кличко вошел в здание КГГА пошатываясь, словно сомнамбула, но его воспаленные от недосыпа глаза горели решимостью, а из правого кармана спортивного костюма пахло чесноком. Попадавшийся ему навстречу муниципальный планктон шарахался в стороны: не то чтобы Виталия здесь боялись, скорее любили, но никому не хотелось испытывать свои чувства на прочность, тем более что мэр явно был не совсем в себе, и все думали, что это может быть каким-то образом из-за Фирташа.
Проходя мимо расположенных в фойе магазинов «Рошен», Кличко вежливо раскланялся с одеревеневшими продавщицами, пристально глядя им в шею, и, чему-то удовлетворенно кивнув, украдкой подбросил в вагонетку, развозившую барбариски в витрине, зубок несвежего чесноку. Все сделали вид, что не заметили, и Виталий поехал к себе на девятый этаж. В лифте он временно расслабился, прижавшись мышцами спины к стенке, и устало прикрыл глаза, хотя ему все время казалось, что из зеркала на него что-то смотрит, но не отражается.
Всю ночь к нему в окно ломился Шкиряк. Виталию не нравилось, что руководителя МЧС принесло в нерабочее время, кроме того, ночной гость нарядился в черный плащ из какого-то клеенчатого материала, ярко отблескивающего в лучах прожекторов с незаконной застройки по соседству, и стал похож на бисексуала, а Кличко всех этих сложностей не любил. Некоторое время он делал вид, что спит и ничего не замечает, но, когда Шкиряк постучал в окно ногой, Виталий заметил, что под плащом на нем ничего нет, и, передернувшись от смешанных эмоций, подошел к подоконнику, зябко кутаясь в одеяло.
— Зорян, ты какого хрена так нарядился, не говоря уже сколько время? — сердито спросил он Шкиряка через тройной стеклопакет.
— Впусти меня, мне холодно, — сказал Шкиряк.
— Ночи сейчас прохладные, — согласился Кличко, подумав. — Я бы без штанов тоже замерз, но это не повод.
— Называй меня Зорик, — сказал Шкиряк. — Я для друзей Зорик. Открой скорее это чертово окно, дай мне погреться у камина. Людская злоба преследует меня.
Тут Кличко вдруг подумал, что окно действительно заперто, и совершенно непонятно, почему они так отчетливо друг друга слышат. А потом он вспомнил, что Шкиряк сейчас в Непале и, сделав гостю знак подождать, полез в прикроватную тумбочку, достал оттуда большой деревянный крест и ткнул им в окно. Шкиряк вспыхнул и пропал в облаке серы.
— Приснится же такое, — буркнул Кличко, сунул крест на место и полез в кровать, но тут опять увидел в окне несчастное лицо Шкиряка.
— Слушай, а что за злоба людская? — с любопытством спросил он, заботливо прикрыв голову жены подушкой. — И почему она тебя преследует?
— Впустишь — скажу, — загадочно сказал Шкиряк, показав огромные клыкастые зубы.
— Ладно, заходи, только пошли на кухню, а то у меня жена спит, — вздохнул Кличко и, накинув халат, который он сегодня как раз забрал из ремонта, пошлепал на кухню. Там он поставил на плиту электрочайник, нажал какую-то кнопку, что-то бахнуло, свет в умном доме погас, Виталий выругался, затеплил свечку и открыл окно, через которое в комнату, шурша плащом, влетел Шкиряк.
— Я слышал про Фирташа, и я знаю, что тебе сейчас тоже нелегко, — сказал он, пытаясь спикировать мэру на шею. — Давай же обнимемся, брат.
— Слушай, ну при чем тут Фирташ, — неприязненно сказал Кличко, отталкивая гостя на ближайшую табуретку. — Фирташ тут ни при чем.
— А злоба людская? — горько спросил Шкиряк, с жадностью глядя на мускулистую шею чемпиона. — Злобу людскую куда денешь?.. Кстати, тебе не нужна деталь от самолета?
— Какая деталь? — удивился Кличко.
— Деталь, — со значением сказал Шкиряк. — Не знаю какая, но у меня случайно есть, хорошая, просто не подошла.
— Не, не нужна, — подумав, сказал Кличко. — Это тебя из-за нее злоба людская преследует, да?
— Ну как, не то чтобы совсем из-за нее, — задумчиво сказал Шкиряк и потянулся к Виталию через стол: — Давай я тебе на ухо шепну.
— Давай, — согласился Кличко, вытягивая голову навстречу.
— Из-за бабы! — быстро сказал Шкиряк.
Кличко отшатнулся. Клыки Шкиряка звонко щелкнули в воздухе.
— Блин, — разочарованно сказал Шкиряк. — Ты такой быстрый.
— Это я еще вполскорости, — небрежно отмахнулся Кличко. — А про бабу твою я что-то слышал. Это же она тебя на йогу подсадила?
— Она, — вздохнул Шкиряк, машинально глотая таблетку. — И тут это землетрясение, язык Атлантиды, йоги, летучие мыши, такая возможность… Там одному украинцу ногу поломало, я пока ее сращивал, баба моя ушла пранаяму искать, и ни слуху ни духу, боялся уже, что в какую-то трещину провалилась, а тут деталь эту привезли, я ее давай к самолету другой рукой присобачивать, только в сатори вошел, и тут меня кто-то сзади в шею как засосет!
— Комар? — ужаснулся Кличко.
— Не, — поморщился Шкиряк и алчно щелкнул клыками, — баба моя вернулась. Какие-то дураки научили… Слушай, что-то плохо мне, где тут у тебя туалет?
— Вот дверь, за холодильником, — показал Кличко, очарованный рассказом собеседника.
Шкиряк кивнул и внезапно бросился в спальню.
— Эй! — возмущенно крикнул Виталий и поспешил следом за ним, машинально схватив со стола первое что попало под руку. — Ты куда это, чертов Зорик?!
Зорик между тем уже снял с головы спящей жены Кличко подушку и приноравливался укусить ее в шею, красиво разметав полы плаща и пританцовывая от нетерпения.
— Ах ты извращенец! — заорал Кличко и швырнул в Шкиряка первым, что попалось ему под руку на кухонном столе. Это оказалась связка чеснока, которую жена приберегала на черный день. Черный день настал. Шкиряк разразился проклятиями, вспыхнул и исчез в облаке серы.
Виталий поспешно подбежал к кровати, пару раз на всякий случай ткнул в облако джебом и, убедившись, что жена невредима, быстро рванул на кухню и запер окно. В окно ночным мотыльком ударился Шкиряк.
— Впусти меня, мне холодно, — сказал он.
— Хрен тебе, — ответил Кличко и пошлепал в спальню.
…Звякнули двери лифта. Виталий, сторожко оглянувшись, проследовал в приемную и с подозрением уставился на замотанную шарфом шею секретарши.
— Шкиряк с ума сошел, — сообщил он ей вместо приветствия. — Не кусал тебя, случаем?
— Нет, Виталий Владимирович, — испуганно просипела секретарша и шмыгнула носом. — Горло болит. Воды горячей нет до сих пор.
— Ты мне тему не переводи, — сухо сказал Кличко и, достав из кармана связку чеснока, надел ее секретарше на шею.
— Ой, — зарделась секретарша, — это так неожиданно.
— Это я еще вполсилы, — самодовольно сказал Виталий и, сняв связку обратно, вернул ее в карман. — Молодец, служи дальше. Дверь никому не открывай, если что, я на территории.
Проводив шефа выразительным взглядом, секретарша дождалась, пока он запрется в кабинете, достала из-под стола початую банку с вареньем, включила чайник и уже направилась было к двери приемной, чтобы тоже запереться, но тут дверь отворилась, и в приемную заглянул Шкиряк.
— Привет, — сказал он, улыбаясь широкой голодной улыбкой. — Амбал у себя?
— Он на территории, и он не амбал! — возмущенно проскрипела секретарша. — Он знаменитый спортсмен! Как вам не стыдно говорить такое, а еще йог!
Тут Шкиряк изловчился и укусил ее в шарф. Секретарша взвизгнула, вырвалась и, подбежав к двери рабочего кабинета мэра, изо всей силы забарабанила в нее кулаками, оглашая помещение нечленораздельными сиплыми криками.
— Занято! — раздраженно гаркнул Кличко. — Вот уволю, будешь тогда знать!
Крики за дверью стихли, сменившись невнятным плямканьем.
Виталий удовлетворенно кивнул, подошел к комнате отдыха и поскребся в дверь.
— Ти можешь смияца пэрэд лыцом праблэм, — сказал из-за двери голос призрака Аделаджи. — Но перед Исус ты нэт. Дэнги давай — будиш багат, дэнги ны давай, съест вампыр.
Кличко, стыдливо оглядевшись по сторонам, сунул под дверь сто долларов.
— Мало-мало савсэм, — сказал голос. — Ах, Иисус, Иисус. Дай.
— Что такое вампыр? — спросил Виталий, сделав вид, что не расслышал последнюю реплику невидимого собеседника.
— Жадин будишь, смэрт будишь, чунга-чанга, — укоризненно сказал Аделаджа. — Дай-дай.
Кличко вздохнул и сунул под дверь еще сотню.
— Чимпион позорни жлоб, стидоба, — вздохнул призрак. — Зорык жертва пал, но спасты можна, дэнги дай. Найды главни вампыр, убэй кол асыновый в сэрце, Зорык тагда апять станыт харашо, абычний йог, дэнги дай, дай дэнги.
— Что за главный вампыр? — с надеждой спросил Кличко, вытаскивая из бумажника третью сотню.
Сзади с протяжным скрежетом отворилась дверь шкафа, и из него что-то вышло. Виталий заполошно оглянулся через плечо, ноги его подкосились, и он, посерев, упал на стул, хватая воздух широко открытым ртом.
— Дэнгы быстрэй, дурак-чимпион! — зашипел Аделаджа, и Виталий, скрутив сотку в тугой комок, щелчком отправил ее под дверь комнаты отдыха. — Кол асыновый сэрцэ, адын удар!
— Ты бы, Виталик, моими деньгами так не разбрасывался, — ухмыльнулся Фирташ клыкастой ухмылкой, выбираясь из шкафа и неторопливо усаживаясь в мэрское кресло. — Мы с тобой в Вене так не договаривались.
— Говорить о якобы политической поддержке Фирташем моей кандидатуры на выборах мэра как минимум некорректно, — несчастным голосом продекламировал Кличко. — Сегодня мы видим попытки перевести дело с экономической в политическую плоскость.
— Почему это в политическую? — засмеялся Фирташ. — Как раз в самую что ни на есть экономическую.
Чтобы не видеть страшных клыков собеседника, Кличко опустил голову, с притворным стыдом закрыв лицо руками, и внезапно увидел, как из-под двери комнаты отдыха высовывается бумажка. «АСЫНОВЫ КОЛ ЗДЭС», — было написано на ней, и еще была стрелочка, указывающая внутрь комнаты.
Фирташ, между тем, поднялся с кресла и, неторопливо подойдя к двери в приемную, щелкнул ключами. В рабочий кабинет, широко улыбаясь вампырскими улыбками, вошли секретарша Кличко с окровавленной шеей, Шкиряк и, собственно, легендарная баба Шкиряка.
— Вот когда болтали, будто я давал в Индии какие-то взятки, то это и был настоящий перевод из экономической области в политическую, — непонятно сказал Фирташ, приближаясь к сжавшемуся Виталию и вытягивая клыки во всю длину. — Я в Индии взяток не даю, у меня там гнездо. Я туда всяких дурочек пранаямой заманиваю.
— Я протестую, — нерешительно сказал Кличко, пятясь к двери в комнату отдыха. — Это перевод из плоскости в выпуклость. Я буду жаловаться Левочкину.
— Левочкину? А что мне Левочкин, — прошипел Фирташ, внезапно прыгая вперед. — Иди-ка лучше к папочке!
На этот раз Виталий двигался не вполскорости, а как минимум вполторы. Молниеносно дернув дверь комнаты отдыха на себя, он спиной вперед влетел внутрь и бросился к дивану, на котором рядом с традиционной связкой бананов лежал черный полированный кол из африканской осины. Фирташ на лету врезался в косяк, разнес дверь в щепы и ворвался следом, но короткого мгновения задержки Виталию хватило, чтобы выставить кол перед собой так, чтобы главный вампыр налетел на него всей грудью.
— Бля, — сказал Фирташ, начиная гореть. — За свои же деньги. Ну хорошо же, тогда я всем расскажу, как ты…
Виталий изо всех сил ударил его кулаком в зубы. Фирташ упал, на лету превращаясь в костер, и осыпался на пол кучей пепла. В воздухе запахло селитрой, газом, нефтью и электричеством по завышенным ценам. Секретарша Кличко, Шкиряк и легендарная баба Шкиряка тут же потеряли сознание, однако быстро очнулись, поднялись на ноги и принялись удивленно оглядываться.
— Где мы? — выразил общее мнение Шкиряк, машинально роясь в карманах в поисках таблетки.
Кличко молча бросил в него связкой чеснока, и ничего не случилось. Затем повторил опыт с секретаршей и легендарной бабой. Баба только поморщилась, а секретарша заулыбалась, поглаживая шею.
— С вас триста баксов, — с облегчением сказал он, кладя связку в карман. — Не говоря уже о том, что пора перейти из политической плоскости в экономическую, то есть наоборот, в общем, давайте шестьсот.
— Кажется, у меня перестало болеть горло, — радостно воскликнула секретарша, вприпрыжку устремляясь обратно в приемную. — Исцелена, исцелена, аллилуйя, слава пастору Сандею!
— Дура она у тебя совсем, — заметил Шкиряк. — Я бы на твоем месте из нее всю эту сектантскую дурь выбил, и чем раньше, тем лучше.
Он уже сбросил свой дурацкий клеенчатый плащ и уселся рядом со своей легендарной бабой в позу лотоса. Несколько мгновений они посидели так, закрыв глаза и взявшись за руки, затем одновременно глотнули по таблетке и вылетели в окно.
Некоторое время Кличко с рассеянной улыбкой смотрел им вслед, затем вспомнил про деньги, выругался и полез в кладовку за веником, чтобы лично замести следы Фирташа.
Лишние скандалы в таком деле были никому не нужны.
Василий Рыбников специально для «КиевВласть»