Война нанесла сокрушительный удар по украинской экономике, она вытянула на поверхность критическую потребность: стране необходимы собственные мощности, способные обеспечить стабильные цепи производства и поставок, а также прозрачные механизмы их поддержки. Среди инструментов, призванных раскрутить «маховик» национального производства — локализация, предусматривающая преференции для украинских товаров и услуг в государственных закупках и привлечение местных производителей к ключевым цепям поставок, пишет zrada.live.
Начиная с 2022 года обязательный уровень локализации товаров постепенно растет: от 10% в 2022 году до 35% в 2027 году. С 2028 года и до истечения 10-летнего срока действия соответствующего положения уровень локализации составит 40%. Это не только поможет удержать экономику «на плаву», но и заложит почву для роста и развития смежных отраслей (машиностроения, логистики, ИТ и др.), усиливая внутренний рынок и создавая рабочие места.
В теории все выглядит идеально: государство покупает товары и услуги у отечественных компаний, те увеличивают объем производства, расширяют штат, возвращая часть средств в бюджет через налоги. Однако на практике все не столь оптимистично.
Согласно данным мониторинга CMD Ukraine, в ноябре в системе «Прозорро» была обнародована информация о 807 закупках товаров машиностроения на сумму 7,5 млрд грн, на которые распространяется требование локализации. Нарушение этого требования было выявлено в 228 тендерах, что составляет 28,3%. Вот такая локализация.
Но проблема заключается не в самой идее локализации, а в тех системных явлениях, уже десятилетиями «пожирающих» потенциал нашего государства: коррупция, использование админресурса для давления на бизнес или конкурентов, отсутствие прозрачности в принятии решений и в доступе к публичной информации, круговая порука среди чиновников и чиновников, кумовство.
Локализация и тендеры: почему побеждают «свои»
Государственные закупки — ключевой инструмент локализации, с помощью которого власти могут напрямую влиять на развитие внутреннего производства, предпочитая местные компании. Но что мы видим на практике? Как только доходит до реальных тендеров, появляются десятки подводных камней. Во-первых, технические условия часто прописывают таким образом, что выиграть может только компания, имеющая «доступ» в круг влияния или кулуарные договоренности. Это создает искусственный барьер для других конкурентоспособных изготовителей. Известный пример — тендеры на реконструкцию футбольных полей, где поставили странное условие: трава должна быть «кудрявой» и выпускалась она только одним заводом. Или требование «Укрнафты» — использование капиллярной трубки длиной до 10 тысяч метров на одном барабане, которую могла выполнить только компания «Везерфорд».
Такие «случайности» отсекают большинство конкурентов.
Во-вторых, реальные предложения по более низким ценам отвергают по формальным причинам, а побеждает тот, кто предлагает более дорогой вариант и «делится» выгодой. В результате бюджет теряет колоссальные суммы, а качество товаров или работ далеко не всегда оправдывает израсходованные средства. По данным PwC, 70% опрошенных организаций в Украине прямо говорят о мошенничестве в государственных закупках — и это уже не редкие случаи, а системная проблема.
В-третьих, бизнес, желающий играть «по правилам», часто сталкивается с откровенно дискриминационным подходом. Документы проверяют предвзято, ищут малейшие формальные поводы, чтобы «отшить» нежелательного участника. В результате, кто-то просто выступает фиктивным конкурентом, прикрывая настоящего «избранника» — и все заранее знают, кто «победит». Другой серьезный маркер несправедливости — реестр товаров с подтвержденной локализацией, без которого участие в соответствующих тендерах должно быть невозможно. Однако на самом деле в этот реестр попадают товары, внесенные не столько производителями, сколько фирмами-призраками. Они существуют только «на бумаге», но именно они странным образом становятся «легитимными» поставщиками.
Это только верхушка айсберга. Для государства, особенно в условиях войны, все эти «схемы» — фактически преступление против страны, истощенное боевыми действиями и требующее каждой копейки на армию и восстановление разрушенной инфраструктуры. По оценкам экспертов ежегодно из-за нечестных манипуляций с государственными закупками теряется от 10 до 15% бюджетных расходов — это сумасшедшие 35–50 миллиардов гривен, которых так критически не хватает именно сейчас.
Реакция власти: высокопарные отчеты vs реальность для бизнеса
С трибун постоянно раздаются победные заявления о «блестящих» успехах в борьбе с коррупцией в закупках, однако рядовой бизнес, на собственном опыте сталкивающийся с этой системой, вопиет: ничего принципиально не изменилось, хоть и локализация. Официальные отчеты и презентации полны «космических» цифр якобы сэкономленных средств, но в реальной жизни тендеры и дальше превращаются в тайные «договорняки», где все решается за кулисами «телефонного права». Наиболее настойчивые активисты и лидеры мнений пытаются хоть как-то противостоять: , фиксируют вопиющие нарушения (от абсурдных изменений тендерной документации к намеренно завышенным ценам), присылают обращение в правоохранительные и надзорные органы. В ответ — целые горы отписок. Особенно «ярко» в этом смысле выглядит Государственная аудиторская служба (Госадитслужба). Несмотря на прописанные в законе полномочия, она почему-то предпочитает «не замечать» коррупционные схемы или ограничиваться формальными обещаниями «проведения проверок в будущем», которые часто так и остаются пустыми словами.
Почему же ГАСУ действует столь вяло? Возможно, дело в лице ее главы Аллы Басалаевой, отличившейся в ряде скандалов еще с момента своего назначения осенью 2022-го. Она оказалась в базе Миротворец с обвинениями в сознательном подрыве обороноспособности Украины. По данным СМИ, во время активной фазы войны Басалаева и подконтрольные ей аудиторы фактически подавляли украинских производителей вооружения, пытаясь заставить их возвращать миллиардные суммы по надуманным «нарушениям». Мог ли быть настоящий удар по собственной армии в самый критический момент?
Карьера Басалаевой тоже вызывает много вопросов: еще в 2012 году она стала судьей Дарницкого суда за лоббирование одиозного «регионала» Андрея Портнова, а спустя некоторое время вошла в ЦИК по квоте другой сомнительной политической силы. Следовательно, тесная связь с фигурами времен Януковича и странные движения в должности главного аудитора государства заставляют подозревать, что речь идет о целенаправленном «сливе» государственных средств и саботаже ответственных проверок.
Председатель Государственной аудиторской службы Украины Алла Басалаева
Даже вопиющие факты — например история с тендером на закупку военного снаряжения по цене на 30% выше среднерыночной — не получают никакой реакции. Общественность собрала и предоставила Госаудитслужбе детальный анализ, но дождалась лишь формального письма, мол, «проверка будет когда-то». Время проходит, деньги давно потеряны, а виновные безнаказанно наслаждаются своими «откатами». Продолжая тему, стоит упомянуть и Госфинмониторинг. Это структура, которая должна была бросаться на первый зов, когда запахло отмыванием средств или коррупционными потоками. Да и здесь мы видим то же шапито: обращения активистов и бизнеса с конкретными фактами и доказательствами просто отклоняют или отписываются «не наша компетенция». Абсурдно? Да. Но неудивительно, если вспомнить, что службу много лет возглавлял Игорь Черкасский, под чьим руководством она превратилась чуть ли не в «крышу» для конвертационных центров и массовых скруток НДС. Медиа неоднократно публиковали материалы, где разоблачалось роскошное состояние Черкасского и его семьи, явно несоразмерные с официальными доходами. И это — человек, который должен перекрывать кислород коррупционерам.
Экс-председатель Госфинмониторинга Игорь Черкасский
Недавно сменили руководство Госфинмониторинга, но изменился ли сам подход к работе? Как показывает практика, часто все остается на уровне смены фамилий на табличках при дверях — схемы действуют, деньги «плывут» в правильные карманы, а коррупционеры остаются безнаказанными.
Высокая цена коррупции
Из-за разгула «своих» из властных кабинетов и полного бездействия «контролеров», идея локализации сводится к жалкой пародии, где наемные фирмы берут контракты не благодаря инновациям или качеству, а благодаря доступу «вверх». без шансов. Качество продукции падает, потому что контракты получают не самые лучшие, а «приближенные». военных условиях это особенно опасно, когда закупка некачественной техники или амуниции могут стоить жизни солдатам. Коррупция также подрывает доверие к государству как внутри страны, так и среди международных партнеров, отпугивая инвесторов. работать на развитие и оборону, оседают в карманах коррупционеров.
Локализация. Надежда на изменения
Локализация могла бы дать Украине мощный экономический импульс, особенно сейчас, когда каждая гривна должна быть направлена на укрепление обороны и восстановление разрушенной инфраструктуры. Коррупция, заговоры и имитация контроля топят эту идею в собственной токсичности.
Можно ли разорвать порочный круг?
Да, изменения зависят от реальной ответственности и прозрачности на всех уровнях. Если общественность, медиа и честные предприниматели усилят давление, а виновных действительно будут наказывать, у локализации появится шанс превратиться в двигатель отечественного производства, а не в очередной механизм пиления бюджета. Достичь этого тяжело, но именно в это решающее для страны время отступать некуда. У Украины достаточно талантов и ресурсов, чтобы строить прочную экономику, но для этого следует наконец сломать хребет коррупционной «семьи» и открыть честный рынок для всех.
Skelet.Org
По теме: Дело техники. Как НАПК помогает Евросоюзу заблокировать поддержку украинскому машиностроению
Глава Госфинмониторинга Черкасский задекларировал внушительные суммы налички
локализация
Подписывайтесь на наши каналы в Telegram, Facebook, Twitter, ВК — Только новые лица из рубрики СКЛЕП!